Анатолий Равикович: "Удача не обошла меня стороной"

Всем известны телегерои Хоботов, кардинал Мазарини, Эркюль Пуаро. Догадались, к кому мы идем сегодня в гости? Ну конечно же к Анатолию Равиковичу, народному артисту России, живущему в Санкт-Петербурге, а работающему в двух театрах - Московском имени Антона Чехова и питерском Театре комедии им. Н.П. Акимова.

Есть актеры, которых, сколько бы они в своей жизни ни сыграли ролей, зовут по имени одного-единственного героя, порой "забывая" его собственное. Так, за актером Вячеславом Тихоновым закрепилось имя "Штирлиц", за Анатолием Кузнецовым - "товарищ Сухов"... Двадцать лет прошло со времени выхода на экраны фильма Михаила Козакова "Покровские ворота". Его и сегодня часто показывает то один канал, то другой. А к Анатолию Равиковичу с тех пор прочно приклеилась фамилия "Хоботов".

- Одно время я обижался на "Хоботова", а потом перестал, - рассказывает Анатолий Равикович. - Считаю, что это действительно большое везение в жизни, удача - сыграть роль, которая потом будет так широко известна. Да что там говорить! До этого я играл в кино роли второго плана, эпизоды, снимался по мелочам. После Хоботова кинорежиссеры обратили на меня внимание.

- Вы сыграли Эркюля Пуаро. А как вам в этой роли Дэвид Суше?

- Считаю, что я сыграл лучше. Питер Устинов, который тоже играл Пуаро, мне нравится, честно говоря, больше, чем Суше. Хотя он и меньше похож на то, что написала Агата Кристи. В его герое больше наивности, легкости, несмотря на его "масштабы".

Самое интересное, что, когда режиссер Дербенев приглашал меня на эту роль, он уже посмотрел сериал с Суше за границей (я-то не видел). Ему очень понравилось, как играл Суше, и он искал здесь артиста, который мог бы повторить его. Ему показалось, что я чем-то напоминаю этого актера (это я потом уже понял, когда посмотрел тот сериал), и в процессе нашей работы он все время сбивал меня на краски, которые есть у Суше. Естественно, сделать это ему до конца не удалось. Я все-таки другого типа. Я представлял себе Пуаро иначе: легким, подвижным человеком, совершенно не похожим на сыщика, я бы даже сказал - эксцентричным, производящим впечатление полусумасшедшего старичка. А Дербенев заставлял меня быть солидным, медлительным.

Эту свою роль я люблю. Мне нравится, как я ее сыграл. Недавно опять какой-то канал показывал фильм, я посмотрел...

- Сегодня чуть ли не все питерские актеры "засветились" в "ментовских" сериалах. И вы сыграли в "Улицах разбитых фонарей". Это было интересно?

- Нет, у меня была роль не интересная. Сейчас идет сериал Андрея Максимкова "Вовочка". Я играю там аптекаря. Вот это мне нравится.

За последний год я снялся в трех картинах. Вот-вот должен выйти "Тартарен из Тараскона" Дмитрия Астрахана (когда-то я играл эту роль в его спектакле с этим же названием в нашем Театре комедии). У Михаила Козакова в картине "Свадьба Кречинского" играю Расплюева (она выйдет, по-моему, под названием "Джокер". Хотя не знаю точно). И "Эники-беники" - семейная комедия, где я играю старого бухгалтера, такого зануду, который попадает в смешные ситуации и становится немного другим человеком. 

- Ваши любимые роли - комедийные?

- Я бы так вопрос не ставил. Для меня нет разницы между комедийной ролью и драматической. Для меня важно, что это за роль, о чем она. Мне важно, чтобы там был человек, о судьбе которого мне интересно рассказать. Я играл много и драматических ролей. Естественно, в пределах своих данных. Наверное, я не мог бы играть Гамлета. Но, скажем, короля Лира мне предлагал сыграть известный режиссер Тростянецкий.

Я руководствуюсь одним принципом: интересен мне этот человек или не интересен. Мне интересна храбрость нехраброго человека, то, как обычный человек, борясь со своей робостью, нерешительностью, совершает поступок, превозмогая себя. Мне кажется это очень трогательным и важным для людей, вообще говоря. Трудно зрителю ассоциировать себя, скажем, с героем греческих трагедий. А вот с человеком обычным он вполне себя отождествляет. И, видя такого человека на сцене, прослеживая за его судьбой, ставит себя на его место. И моя задача - убедить зрителя в том, что мы, обычные люди, способны на поступок, у нас должно найтись мужество на то, чтобы отстаивать в жизни свои принципы. Вот такие вещи меня очень занимают.

Я люблю смешных людей, попадающих в драматическую ситуацию, страдающих, но все-таки находящих какой-то выход, совершающих какое-то мужественное действие.

- Спектакль Театра комедии "Хочу сниматься в кино", роль сценариста...

- Мне очень нравится этот спектакль. Опять же потому, что там обычный человек, слабый, неорганизованный, но в нем есть много хорошего. Он не карьерист. Он попал в творческий кризис, ничего не пишет, ничего у него не получается. А бегать и пресмыкаться он не хочет. Человек живет по своим принципам. Приезд дочери возрождает в нем чувства, которые у него было уже и умерли.

- Как-то вы сказали, что в свое время поработали в провинциальных театрах. Это где?

- Три года в Комсомольске-на-Амуре. И один сезон - в городе Сталинграде.

- Но, наверное, самое счастливое время - годы работы в питерском Театре Ленсовета, когда там был Игорь Владимиров?

- Да, это были самые лучшие годы. Все мы были молоды, честолюбивы. Все друг друга любили - насколько это возможно в нашей профессии. Во всяком случае, отношения были товарищескими, как минимум. Мы любили театр больше, чем, может быть, даже свою личную карьеру. Такое бывает редко. Такое бывает в училищах, в студиях - в первые годы. Но это обычно недолго длится. А потом начинается расслоение, приходит зависть: кому-то дали звание, кому-то - нет, у кого-то более удачно складывается жизнь, у кого-то - менее. Это неизбежно. И тогда уже театр переходит к своей обычной жизни, в которой много места занимают ревность, борьба, интриганство. Как, собственно, и везде. И если при этом нет сильной руки руководителя, то все творчество уходит в основном в закулисную жизнь.

Бывают исключительные случаи, когда во главе театра стоит такой человек, как Товстоногов, который просто не позволял актерским амбициям выплескиваться наружу. И каждый знал: как скажет Георгий Александрович, так и будет. И мог ворчать только у себя дома на кухне. Никогда не позволял себе проявить это в театре, репетировать спустя рукава, быть пьяным. Но таких театров, в общем, немного.

- А каким был Владимиров?

- Владимиров пришел в театр в 1961 году. Вместе со своей супругой Алисой Фрейндлих. И начал собирать труппу. В основном молодых. Эта команда, которую он собрал приблизительно за три года, была костяком театра. Сам Владимиров был тогда молод, задорен, ершист, любил работу, любил театр. Мы работали с утра до ночи. Это был наш дом. Все были настолько воодушевлены тем, что мы строим свой, новый театр, что с удовольствием делали даже черновую работу. Это золотой период нашего театра. Тогда сформировалась команда, в которую вошли Алиса, Дьячков (ныне покойный), Дмитрий Барков, Алексей Петренко, я. Позже пришел Боярский. Многие приходили ненадолго: Анатолий Солоницын, Игорь Ледогоров, Юрий Каюров, Лариса Малеванная...

- Как Игорь Владимиров работал с актерами?

- Он был очень увлекающимся человеком. Любил талантливых людей, влюблялся в артистов. С теми, с кем находил общий язык, у него были отношения товарищеские. Если он артисту доверял, то разрешал ему пробовать, вносить свои какие-то предложения. Он не прибегал к деспотическим методам, шел на обсуждение, многое принимал из того, что артисты приносили в спектакль. С артистами же, которых он не считал талантливыми, поступал иначе, жестко: делай так, как я велел.

Это было счастливое время. Лет 15, пожалуй. Мы выпускали спектакли, которые принесли нам хорошую репутацию и любовь: "Пигмалион", "Человек со стороны", "Ромео и Джульетта", "Люди и страсти", "Левша", "Дульсинея Тобосская", "Интервью в Буэнос-Айресе"... Зрители с ночи занимали очередь в кассу, чтобы утром купить билет.

В 1977 году у нас были триумфальные гастроли в столице, когда вся Москва ломилась на наши спектакли. Конечно, лидером у нас была Алиса Фрейндлих, ее авторитет был очень высок. Ее любили. Хотя она и была женой главного режиссера, но всегда вела себя безукоризненно, не позволяла себе ничего лишнего, никогда не вела себя как капризная примадонна. Она очень интеллигентный, умный человек.

- Вы были тогда много заняты?

- Да. Я играл очень много. Владимиров даже поручал мне режиссуру. Я выпустил спектакль по пьесе Гельмана "Наедине со всеми", вместе мы поставили "Победительницу" по пьесе Арбузова. Мы очень много играли с Алисой: "Преступление и наказание", "Малыш и Карлсон", "Трехгрошовая опера"... - практически во всех спектаклях были партнерами...

- А потом вы ушли в Театр комедии. Почему?

- Всему на свете приходит конец. Театр Ленсовета стал терять свои позиции. Игорь Петрович постарел, у него было все меньше и меньше желания заниматься театром. Начались всякие неприятные вещи. Театр разваливался. Ушло творчество. А поскольку мы все были свидетелями взлета, нам было очень больно смотреть на то, как театр умирает. У нас портились отношения с Владимировым. Работать стало неинтересно. Сначала ушел Петренко. Потом Фрейндлих (в БДТ). А потом и я. Ушел Боярский. Мы были в таком возрасте, когда хотелось еще что-то сделать. Такова судьба любого театра, в общем. Театр, как живое существо, имеет юность, зрелость, к сожалению - старость и смерть. И этой судьбы не избежал никто.

Причина моего ухода банальна: хотелось играть. В Театр комедии мы пошли с супругой Ириной, потому что нас позвал Аксенов, главный режиссер. Причем не просто, а на определенные роли. Настойчиво звал. Ну что ж отказываться? Сидеть и ничего не делать в Театре Ленсовета? Или же играть? И мы перешли сюда.

- И опять было много работы?

- Да. Начал я с "Зойкиной квартиры", где играл Аметистова. Потом были спектакли "География" (пьеса Фриша), "Ромул Великий" (пьеса Дюрренматта), "Укрощение строптивой", чеховские "Маленькие пьесы", "Тартарен из Тараскона", "Мещанин во дворянстве"...

- Мне рассказали, что известный режиссер Виктор Крамер поставил в Театре комедии спектакль с вами в главной роли, а когда вы заболели, то он сказал: "Если не Равикович, тогда никто другой". И спектакль закрыли...

- Это была роль Журдена в "Страстях по Мольеру". Мы с Крамером соединили пьесу Булгакова "Полоумный Журден", написанную по мотивам мольеровского "Мещанина во дворянстве", и самого Мольера.

- Сегодня в Театре комедии вы заняты всего в одном спектакле. Масса примеров, когда знаменитые артисты играют в родном театре одну-единственную роль. Почему режиссеры "не видят" немолодых актеров, гордость и достояние театра?

- Дело в том, что старые артисты не могут играть много. (Равиковичу, замечу, 66 лет. - От авт.). Всегда так было. Для них не пишут. Есть, конечно, пьесы, но их очень мало. Им нечего делать, нет ролей. Театр - искусство молодых и людей среднего возраста. И надо с этим смириться. Не может же театр ставить спектакли только на стариков. А что молодежь будет делать?

В Москве, в Театре Антона Чехова, у меня три спектакля: "Ужин с дураком", "Поза эмигранта" и "Цена" (пьеса Артура Миллера). Так что езжу туда-сюда.

- В спектакле "Хочу сниматься в кино" по пьесе Саймона вы играете вместе с супругой. (Ирина Мазуркевич, заслуженная артистка России. - От авт.). Каково играть на сцене с женой?

- Очень тяжело. Сцена - это игра. А ты все время сталкиваешься в настоящей жизни с игрой. Признаюсь, играть с женой на сцене про любовь - вдвойне тяжело, это все равно что раздеваться на людях догола.

- А чем занимается ваша с Ириной дочь?

- Лиза учится на четвертом курсе Института сервиса и экономики, будет менеджером по туризму, гостиничному бизнесу.

Кстати, когда она была совсем маленькой, мы летали вместе с ней на гастроли в Иркутск. С Театром Ленсовета мы были у вас дважды. Впервые - в конце шестидесятых. А второй раз - в 1982 году, когда нашей девочке, Лизе, было всего полгода, и мы "приволокли" ее на гастроли. По очереди держа ребенка на руках, бегали на сцену...

- Не так, Равик. Были спектакли, в которых мы не играли вместе, - дополняет Ирина. - Лиза лежала в коляске, ее качали, за ней смотрели наши. А взяли ее в эту поездку потому, что она была на грудном вскармливании.

- Анатолий Юрьевич, Ирина вас называет Равиком. А вы ее как?

- Никак. Только успеваю рот открыть, она рукой махнет: "Да ну тебя!" - и умчалась. Ох-хо-хо, слез моих никто не видит, - хитро улыбается актер.

Светлана МАЗУРОВА

"Восточно-Сибирская правда", 15.03.2003